Элиза и Аскот / «Моя прекрасная леди» (1964)

Рассказываем об одном из самых узнаваемых платьев в кино и о костюмах эпизода Ascot Gavotte в мюзикле Джорджа Кьюкора «Моя прекрасная леди» (My fair lady, 1964).

Когда Билл Палей, председатель правления CBS, продал Warner Brothers права на экранизацию мюзикла за 5,5 млн долларов, он запоздало отметил: «Я хочу, чтобы художником картины был Битон». Так и получилось, что художник был определен раньше режиссера и исполнителей главных ролей. И лучшего человека, наверное, было не найти.

Сесил Битон, знаменитый фотограф актрис и королев, дизайнер костюмов для театра и кино, автор интереснейших дневников, да и сам актер, обожал эдвардианскую эпоху, которую помнил еще ребенком. Бернард Шоу написал «Пигмалион» в 1912 году, как раз на излёте утонченной снобистской эдвардианской эпохи, которая была разрушена Первой мировой. Алан Джей Лернер, либретист и сценарист «Моей прекрасной леди», сказал о Битоне так: «сложно сказать, он ли создавал эдвардианскую эпоху или это эдвардианская эпоха создала его». И столь же сильно Битон был увлечен скачками Royal Ascot – ярмаркой тщеславия британской аристократии, местом, где выгуливали остромодные наряды и шедевры шляпных дел мастеров. Битон рисовал наряды для Аскота с детства, а в 1930 году проиллюстрировал в Vogue статью «Аскот в прошлом».

Иллюстрация Сесила Битона для статьи «Ascot in the past» в Vogue

Сесила Битона пригласили создавать костюмы к бродвейской постановке «Моей прекрасной леди» 1956 года. Главные роли в ней сыграли Джули Эндрюс и Рекс Харрисон. Мюзикл имел оглушительный успех, а Сесил получил за свои костюмы премию «Тони». Многие наработки мюзикла он потом перенёс в фильм. К примеру, черно-белый Ascot Gavotte был придуман уже к бродвейской постановке. Вдохновением для этого колористического решения послужил реальный исторический «Черный Аскот» 1910 года, когда после смерти короля Эдуарда VII «посетители Королевской трибуны были в чёрном, за исключением некоторых дам, украсивших себя белыми цветами или ниткой жемчуга». У Битона, конечно, больше белого цвета, да и мужчины в сером, но цветовая гамма всё равно очень ограниченная. «Социалистические взгляды Шоу на британское высшее общество идеально выражены чёрно-белым Аскотом, недостатком красок и теплоты», — объясняет логику художника Джон Дэвид Ридж (John David Ridge), работавший с Битоном в 1976 г. над повторной театральной постановкой «Моей прекрасной леди». Ридж полностью воссоздал костюмы Битона для одной из последних постановок мюзикла в Сиднейской опере в 2016 году, режиссёром которой выступила сама Джули Эндрюс.

Джули Эндрюс — Элиза Дулиттл на скачках

Для Элизы-Джули Битон выбрал лавандовый, с одной стороны это тоже траурный цвет, а с другой – он сразу выделяет её в чёрно-белом окружении, как и Хиггинса в его коричневом твидовом пиджаке и шляпе в толпе мужчин, единообразно одетых в серые визитки с цилиндрами. Дополняют образ Элизы-Джули аксессуары тон в тон платью: огромная шляпа, муфта/сумочка и обязательный на скачках зонтик. Эндрюс отмечала, что за исключением размеров шляп (из-за которых в дверь надо было входить боком), костюмы Битона были очень удобны, хорошо сшиты и не создавали никаких проблем исполнителям.

Битон согласился на работу над киноэкранизацией с некоторыми опасениями, с одной стороны – с учетом его долгов по налогам это был хороший заработок, а с другой – 10 месяцев в Голливуде он воспринимал как заточение (да-да, тот еще сноб). Сесил получал 300 долларов в неделю с учетом налогов, плюс небольшой доход от проката (у Одри Хепберн 1 млн долларов за 24 недели, у Рекса Харрисона 10 000 долларов, у Стенли Холлуэя – 7000 долларов). Много раз, после ссор с Кьюкором, Битон хотел разорвать контракт и вернуться в Лондон. Собственно, его договор итак истёк до завершения съемок, и часть сцен снималась уже без него. Он даже не приехал на Оскар, хотя получил два (за костюмы и декорации), и Хепберн писала ему об овациях в его честь.

Сесил Битон и статистки из сцены скачек

Сесил Битон и Одри Хепберн

Он работал не только над костюмами, но и над декорациями, совместно с Джином Алленом (здесь есть разноголосица в разных интервью, Аллен и Кьюкор утверждали, что Битон делал только костюмы и одновременно жаловались, что эскизы декораций Битона было трудно воспроизвести на практике). Он также сам делал эскизы костюмов (часто голливудские художники нанимают иллюстраторов) и сцен, фотографии. Его трудоспособность была огромна. В ход шло всё. Декорации Аскота Битон придумывал, используя собственные наработки: тент на скачках в «Анне Карениной» (1948) и шатёр для бала Леди Люсинды Лэмбтон в 1959 году. Он попросил мать рассказать о её гардеробе того времени, а также свою подругу Диану Купер узнать, в чем её мать, герцогиня, посещала скачки. Та в ответ даже прислала ему несколько набросков. Битон проводил часы в Музее Лос-Анжелеса, листая старые модные журналы. Костюмы на Аскоте соответствуют моде и духу эпохи (1910-1912 гг.): узкий облегающий силуэт, чуть завышенная линия талии, многослойность, «хромые юбки», огромные шляпы, подчеркнутая вычурность, искусственность и неестественность силуэта. В них удивительно сочетается ирония, пародия на эдвардианскую моду и восхищение ею.

Аскот Гавот

И скетч Сесила Битона со съемок

Битон был в восторге от исследовательского отдела, пошивочного цеха и цеха декораторов киностудии: «Вы понимаете, что у них есть целая комната полная пуговиц и петель для пуговиц?».

Он говорил: «Некоторые костюмы — настолько точная реализация моих рисунков, что это просто шок. Многие материалы напоминают мне годы моей юности. Я почти чувствую свой тогдашний подростковый трепет от наблюдения за взрослой жизнью на расстоянии».

Одри Хепберн вспоминает, как впервые приехала к Битону на студию: «В фильме, на фотографиях вы видите результат, но работа, которая предшествовала этой работе, была настоящим искусством. Я помню, когда я первый раз шла по цехам, они растянулись на мили в длину и ширину, я никогда не забуду виды этой огромной лаборатории с сотнями работающих женщин, красоту создаваемых костюмов, вышивку, великолепные эгретки, перья, бархат, ленты и фиалки, которые я не знаю, где и как сделали. Это было так необыкновенно. Это кино стоило того только, чтобы это увидеть».

Небольшой сюжет о создании фильма. Показаны пошивочные цеха, костюмерные и приготовления статистов к сценам.

Увидев костюмы, Одри сказала Сесилу: «Я не хочу играть Лизу. У нее слишком мало симпатичных платьев. Я хочу дефилировать в этом».

И на студии пошли навстречу звезде. Два дня Битон снимал Одри в костюмах для статистов, сделав 350 снимков.

Увидев их, Одри написала фотографу: «Сколько я себя помню, я всегда ужасно хотела быть красивой. Вчера ночью, рассматривая эти фотографии, я увидела себя такой хотя бы на короткое время и все благодаря вам».

Юбер де Живанши, кутюрье и друг Одри, посетил Битона на студии и был восхищён костюмами: «Какая работа! Это полдюжины коллекций!».

Всего в эпизоде Аскот Гавотт было занято 150 женщин, для каждой было сшито новое платье, и 100 мужчин. И Битон не просто придумал для них наряды, а сам критически отбирал статисток и инструктировал их, как носить костюмы и огромные шляпы. Даже Кьюкор, обычно критически настроенный, был покорён костюмами для Аскота, и Битон испытывал смесь гордости, радости и облегчения.

Холодность, «бесцветность» палитры, причудливость костюмов усиливается тем, что персонажи ведут себя как лишенные всяких эмоций манекены в магазине или манекенщицы на модной съемке, и контрастируют со словами Гавота о том, что у зрителей учащается пульс, краснеют лица или стучат сердца («Pulses rushing! Faces flushing! Heartbeats speed up! I have never been so keyed up!»). Самые яркие эмоции – это возмущение дам, пришедших в одинаковых шляпках, а вовсе не азарт от скачек.

И на фоне всего этого великолепия мисс Дулиттл, первый раз выходящая в свет, не должна была затеряться. «Нужно что-нибудь простое, модное и элегантное. Может быть, что-нибудь с бантом», — говорит Генри Хиггинс, обсуждая с Пикерингом выбор платья для своей ученицы. Что ж, бант был, да не один, а целых три.

Эскиз Сесила Битона

Кьюкор хотел, чтобы в фильме Элиза-Хепберн выглядела достаточно просто, немного комично, но ни в коем случае не шикарно, но на скачках ее образ должен быть слегка перегруженным, чрезмерным.
Вдохновением для Битона послужила певица, танцовщица и актриса Габи Деслис (Gaby Deslys), которую он в своей книге «The Glass of Fashion» назвал индивидуальным воплощением предвоенной эпохи. По словам Битона, «кульминацией ее образа была шляпа», и это в полной мере приложимо и к костюму Элизы-Одри, который, согласитесь, без шляпы вовсе бы не смотрелся.

Габи Деслис

Двухслойное облегающее белое платье «русалка» сшито из тонкого кружева с цветочным мотивом и шелковой основы, украшено бархатными полосатыми лентами и бантами на груди и у колен. Огромная шляпа сделана из белой хлопчатобумажной парусины, ее тулья и края полей отделаны черным бархатом и декорированы белыми и черными перьями страуса, огромным полосатым бантом, букетами искусственных красных маков, фиалок (легкий намек на её первое появление) и ростками пшеницы. В книге «50 шляп, которые изменили мир» указано, что шляпа была изготовлена по дизайну Битона ирландской шляпницей Элис О’Рейли (Alice O’Reilly), в то время как в книге «Hats by Madame Paulette» автором шляпы указана француженка Paulette. Дополняют образ героини белые кружевные зонт и сумочка, которые Элиза неумело держит, широко расставив руки.

Цветы на шляпе и красный мак на муфте — это единственное яркое цветовое пятно в сцене на скачках, и оно сразу выделяет Элизу из окружения. Когда Сесил впервые увидел костюм на Хепберн, он рассмеялся и сам удивился этой реакции, но все же он был доволен: платье было «забавным, элегантным и то, что нужно для сцены», где эфемерная поначалу красавица переходит на кокни и кричит на всю трибуну: «Шевели своей толстой задницей!». Но платье удалось не сразу, на тестах маки выходили желтыми, а бело-черные полоски на общих планах смотрелись желто-зелеными.

Это платье сейчас считается одним из самых узнаваемых в кино. Актриса Дебби Рейнольдс, известная своей богатой коллекцией кино-костюмов и реквизита, в июне 2011 года выставила его на аукцион и оно был куплено за 3,7 млн долларов. С 4 мая костюм Элизы можно посмотреть на большой ретроспективной выставке «Classics Made Here» студии Warner Bros. в Бербанке (Калифорния).

В 2012 году Николь Кидман посетила дерби в Мельбурне в платье, недвусмысленно намекавшим на платье Одри Хепберн. Журналистам она призналась, что «Моя прекрасная леди» — один из ее любимых фильмов.

Фото: Scott Barbour/Getty Images AsiaPac

А в сериале «Большая маленькая ложь» копию кино-костюма одевает на тематическую вечеринку в стиле Одри Хепберн и Элвиса Пресли Рената Клейн (Лора Дерн). Аликс Фридберг рассказывает, что это платье было сшито на заказ в свадебном ателье Анны Майер (Anna Maier), к нему были добавлены ленты, бант и плиссированные манжеты. Шляпу на заказ сделала Луиз Грин (Louise Green). Это не точная копия костюма, но узнаваемая стилизация, которая больше выглядит как модное платье, чем прямой косплей. Нам особенно нравится сексуальная прозрачная ткань и бант на спине. Рената весьма элегантна в этом наряде и достойна Королевской трибуны. В то время как основная масса костюмов в сериале – покупная, то для этой вечеринки платья шились на заказ. Аликс Фридберг получила Эмми за свою работу.

Лора Дерн в сериале «Большая маленькая ложь» и эксиз костюма Аликс Фридберг